Фронтовой дневник эсэсовца. «Мертвая голова» в бою - Страница 11

Это уже что-то присущее человеку. Так как все мы вместе жили в этом красивом старом городе, и, несмотря на это, в разное время, в разных местах боролись друг с другом с оружием в руках.

В нашем доме, на Ибзитцерштрассе 40, на первом этаже жил безработный помощник столяра. Он был членом нелегальных СС. На втором этаже жили фабричный рабочий, функционер социал-демократической партии и солидный богемский портной, который ни с кем никогда не ссорился. Меня передали на воспитание его супруге в Обхуте, и она смогла из доверенного ей маленького сорванца за восемь утомительных лет вырастить меня. Если не было никакой политической напряженности, в доме царили мир и покой. Но как только возникала какая-то политическая напряженность, то красный и черный в своих униформах, вооружившись револьверами, которые в обычное время у них были запрятаны в каких-то укромных местах, торопились за ворота дома, бросив мрачные взгляды на его хозяина, в форме резервиста спешившего к своему месту сбора.

Красный, черный, коричневый — будучи ребенком, я этого не понимал. Поэтому лозунги нового Рейха «ОДИН народ, ОДИН Рейх, ОДИН вождь!» обещали и мне, что будет покончено с враждой между братьями. Я видел, как социалисты со своими пулеметами занимали позиции и направляли оружие на людей своего города. Я видел, как резервисты, вооруженные тяжелыми пулеметами, двигались с места своего сбора в Залезианерхоф, чтобы сделать то же самое с «красными», я видел, как федеральная армия выезжала с артиллерией, чтобы для установления мира и порядка палить в отцов и братьев. Чтобы понять это, надо быть действительно взрослым, здоровому мозгу мальчишки это было не под силу.

Слава богу, эта эпоха миновала. Жертвы тех лет должны оставаться для нас вечным предостережением.

Когда я очнулся от своих мыслей и выглянул из купе поезда, мимо меня проносились густые облака тумана. Земля лежала в предрассветных сумерках: луга, пашни, пруды, дороги и ручьи, много старых ив на холмистой равнине. «Ландшафт из «Лесного царя», — подумал я. Холодный туманный воздух сквозил через щель в окне.

НАШИ ЗНАМЕНА НЕ НА ТОЙ ПЛОЩАДИ

В Вайдене — вот уж действительно город получил свое название по окружающей местности — наша поездка по железной дороге подошла к концу. Дальше огромные грузовики повезли нас в неизвестном направлении. Дорога постоянно шла в гору, навстречу утреннему солнцу, встававшему из-за горизонта. Значит, мы ехали на восток, к чешской границе.

— Если продолжать ехать с такой бешеной скоростью, к полднику будем в Праге, — поделился своим расчетом на алеманском диалекте мудрый Кеттенмайер, парень из Форарльберга.

Мы проезжали небольшой городок, на дорожном указателе было написано: «Флоссенбюрг». Дорога снова пошла в гору, а потом, уже далеко от городка машины остановились на привал. Мы были у цели.

Наша цель? Оказалась ничем. То, что мы увидели — были бараки, сработанные достаточно примитивно, без малейшего комфорта. В соответствии с приказом мы должны были сначала в них разместиться и приспособить их для ночлега. После первого огорчения нам вскоре доставило наслаждение с помощью хороших идей и ремесленного мастерства создавать почти роскошную обстановку. Из моего отделения два человека отправились «организовывать». Унтершарфюрер Дерикс, наш новый командир отделения, отдал такое распоряжение лично с добавлением:

— Среди товарищей это называется «организовывать», и если у вас что-то стащили, то так вам и надо! Ясно?

«Организовывали» всё: доски, фанеру, толь, гвозди, веревки, мешки, а из ротной канцелярии — свечи и исправный аккумуляторный фонарь. Но последнее нам вскоре пришлось вернуть обратно, впрочем, мы там сразу же узнали, что у старшины кто-то «организовал» бутылку вайнбранда.

Едва нам удалось построить самое необходимое, как уже начали распределять первые караулы: караул по лагерю и караул по концлагерю!

Уже во время наших первых прогулок мы заметили, что здесь создается концлагерь. Он был еще очень маленьким и незаметным, но это впечатление было обманчивым, так как планировалось уже сейчас этот лагерь быстро расширить. Бараки заключенных, обнесенные высоким забором из колючей проволоки, были такими же примитивными, как и наши.

Заключенные производили удручающее впечатление изможденных трудом. Они выполняли тяжелейшую работу: вручную они добывали камень, дробили его и строили стену для своего заключения.

В 5 часов вечера их колонны возвращались в лагерь. Их заметная для нас работа вне лагеря была закончена. То, что происходило с ними внутри лагеря, оставалось для нас закрытым. За это отвечали люди из комендатуры, которые держались от нас обособленно и не подчинялись приказам наших начальников.

Самые старые из заключенных были ветеранами Первой мировой войны, а самые молодые должны были иметь за плечами два года военной службы. Если бы их вооружить, то это был бы мощный отряд, который вполне бы расправился с одной-единствённой ротой охраны. Но это в том случае, если бы в нем не было профессиональных уголовников с их внутренней иерархией или если бы он получил поддержку извне. Но время было не то.

Сегодня, в субботу, я вышел на штрафные занятия. Меня застали за тем, как я, придя из караула, высыпал из своей сухарной сумки великолепные белые грибы, чтобы зажарить их на нашей самодельной плите. К сожалению, я не смог найти объяснения тому, когда и как грибы оказались внутри моей сухарной сумки, если я не нарушал обязанностей часового.

Мои товарищи занимались службой до 15 часов, а потом, если им удавалось выдержать взгляд зорких глаз дежурного унтерфюрера во время осмотра, они могли выйти в расположенный внизу городок и завязать знакомства. Особых успехов до сих пор они не имели. Совсем не так, как в Ораниенбурге, где наши молодые солдаты могли затеряться на просторах Берлина. Здесь мы служили в изоляции, совершенно отдельно от населения. И хотя мы здесь ходили не в черной парадной форме, а в серой полевой, дистанция между нами и местными жителями была ощутимой.